|
|
Как хорошо, когда один. Когда с людьми ничем не связан. Никем с волнением не назван. И сам себе ты господин. Здесь, высоко, среди вершин, Спиной к скале, что так бездушна — Ни лгать, ни изменять не нужно. И сам себе ты господин. Ни сытный ужин, ни камин, Ни мягкая постель, тем паче — Не знаки жизненной удачи. Ведь сам себе ты господин. Ты можешь даже быть любим — Там, на равнине, у подножья, В пыли, в бурьяне бездорожья. Но здесь — себе ты господин. Как хорошо, когда один. Тогда и малого довольно. И никому не сделать больно — Когда совсем, совсем один. Ведь если ты, как перст, один — Страдать из-за тебя не будет Ни человек, ни зверь. И судьи Бессильны. В мире ты один. Ты от рожденья до седин Ни дереву, ни человеку Не навредил. Уже три века Ты молчалив и невредим. И даже если я гоним… Да, я гоним! — но, Боже правый, Ни сердца не разбить — вот слава! Не заслужить слезы — вот нимб! Кощунствую, прости. Сгорим Все: у подножья, на вершине… Но если есть у сердца имя… Тогда… Лишь именем одним? Тогда… Сгореть — совсем пустяк. И можно жить — чертополохом. Но почему же мне так плохо, Когда на сердце лишь сквозняк? (Михаил Врубель "Демон") |
|
II Я тебя поутру встретил — рано. Родилась ты — легко — из морской пены. И — как выстрел — получил я на сердце рану. Но в награду мысль: у тебя я первый. Может, день был не мой — по гороскопу. Или сам Посейдон — на меня в обиде. Только долго я ждал и ушами хлопал, Прежде чем понял: нет, ничего не выйдет. А волны катили не сознавая. А я, сознавая, был не у кассы. У— МО— ПОМ— РА— ЧИ— ТЕЛЬНАЯ такая Ты шла, и я камнем тебе казался. (Одилон Редон "Рождение Венеры") |
|
III Солнце жгло мне спину, но не согревало. Звезды освещали путь. А дорога уводила. Бабочки шептали: мимолетна жизнь, как сон под утро. А дорога уводила вдаль. Море припадало мне к ногам, брызги вслед роняло и сулило слёзы. А дорога уводила, уводила… Птицы перелетные меня в клин сзывали голосом печальным. А дорога… Звезды начали слезиться, А Луна отворотила лик свой, чтоб не видеть путь мой средь пустыни. Пожалела мышь летучая меня. Солнце замечать я перестала. И глаза мои до срока превратились в два топаза, горестно кипящих, а когда-то были юным янтарем. И подумалось: дорога так жестока, что совсем бездушна, что совсем, совсем несправедлива. И тогда за ближним поворотом Появился ты. Я не успела ничего сказать. Внезапно стало Лучезарно, Тало и Медово. Еще Вермутно, Коньячно и Мускатно. А еще Гранатово- Шафранно. Меж ресницами Дождь выпал золотой. Я молчала. Ты о чем-то бредил. И подумалось: Прости меня, Дорога. (Густав Климт "Поцелуй") |
|
|
IV Не открывай. Лучше глаза открой. Посмотри мне в глаза. Не открывай. Лучше душу открой, Светлую, как образа. Не открывай! Я могу закричать — Лишь бы спросила: ты что? Повремени. Как же мне оттянуть, Миг, когда золотую нить Рассекут мечом? Не открывай. Лучше просто сними С себя все, что есть, донага. Не открывай. Летописцы не скажут, Как мне ты была дорога. Не открывай. Ведь судьбы никому Изменить не дано. Не открывай. Даже если сейчас Мы в золотом и солнечном счастье — Завтра пойдем на дно. Не открывай. Я исполню любой Твой каприз наперед. Не открывай. Ты запомнишь меня. Но разве нас это спасет? Еще есть миг. Я тебе подарю Все, что захочешь ты… Молча смотрю, не отрываясь, Как тонкие пальчики открывают Шкатулку из бересты. (Одилон Редон "Пандора") |
|
V Я не филин, Но и не Феникс. Я — другого полета птица. Ты — не донна, Да и не Анна. Угораздило нас так подставиться. Я убитый, Но не распятый. Ты — живая — Меня не живее. Может быть, Сейчас год сорок пятый? Может быть, Ты совсем Женевьева? Вместе нас с тобой закопают, Если мы не успеем смыться. Может быть, нам о стену разбиться? Приобщиться к бетонному раю? Ты была для меня Сердцевиной. Даже больше — Исходной точкой. Ты навеки моя Половина. Похлебаем Багровый борщик? А потом Вдоль пойдем по улице. Пусть Нас дворники судят строго. Наш ли город — Не знаю, ей Богу. Но, как ты — Здесь никто не целуется. (Михаил Врубель "Демон поверженный") |
|
